...Он спасся от самоубийства скверными папиросами.
он просыпается ближе к полудню и не может открыть глаза. нащупывает телефон на полу, рядом с диваном, приоткрывает один глаз и пишет в твиттер: "я хочу лежать". но это не самое большое его желание. как другие хотят повышения или сына, он хочет красиво уйти из жизни, но вот уже 15 лет сомневается, какой из десятка вариантов самоубийства предпочесть. только поэтому продолжает жить и свои 30 отмечает совсем один с бутылкой скотча. не потому что у него нет друзей, а потому что так театрально-драматичнее.
он может оставаться в квартире неделями, не выходя даже до ближайшего ларька за сигаретами. еду привозит один и тот же парень, который каждый раз немного удивленно смотрит на его щетину, пижамные штаны и желтую резиновую уточку в руках. он усмехается и протягивает мальчику деньги, забирает пакеты, но не спешит закрывать дверь. он несколько мгновений пристально смотрит в лицо мальчика, пытаясь понять, такой ли он был десять лет назад, но ему кажется что этот мальчик просто глупый, поэтому у него такое милое лицо. сам он никогда не выглядел так свежо и ясно. и он решительно захлопывает дверь перед носом оторопевшего курьера.
у него еще не болит голова по причине раннего часа, поэтому он решает читать, до тех пор, пока сможет различать буквы. до тех пора пока виски не зальет плавящей болью, а съеденные злаковые хлебцы не станут проситься наружу. он берет с полки Чехова, а из пакета с продуктами достает ананасовый сок и падает на диван с ногами. следующие четыре часа проходят в тишине, нарушаемой лишь шелестом страниц, но наступает момент, когда головная боль заявляет свои права на его существование и он бросает книгу.
сначала закладывает ухо и он весь внутренне поджимается, поправляет подушку и одеяло, готовясь принять все, что сегодня припасло для него проведение. через несколько минут боль закрадывается во внутреннюю поверхность глаза и, наконец, взрывается там, расползаясь на всю левую часть лица. он сжимает зубы до скрежета и старается не стонать. это может показаться забавным, но он он каждый день пытается побить свой вчерашний рекорд, пролежав беззвучно как можно дольше. он не может засечь время, но ему кажется, что с каждым днем цифра молчания увеличивается, но проверить это нет никакой возможности. он лежит тихо, зажмурившись, сжимая и разжимая кулаки, оставляя на ладони полукружия ногтей, которые он слишком сильно вдавливает в плоть. в голове каждое мгновение что-то взрывается, нарастает и распадается на маленькие огненные искры, которые носятся внутри головы, сжигая все, до чего коснуться. молчать больше нет сил и он поворачивается на живот, закусывает подушку и воет, обхватит голову руками с такой силой, что завтра, он уверен, выступят синяки. квартира шумоизолированная и он может орать как угодно, но орать почему-то стыдно. он только стонет протяжно на одной ноте изо всех сил вжимая лицо в подушку.
за окном весна дышит свежестью и запахом тюльпанов, которые соседка высадила в маленьком палисаднике. мальчишки на роликах гоняют подружек в ярких платьях, срывают с них кепки и наслаждаются их смешными ругательствами. на качелях недовольно хмурятся малыши, мамы которых недостаточно сильно их раскачивают, а родительницы лишь заботливо и внимательно смотрят, чтобы детки крепко держались и не выпали. девушки, впервые надев босоножки в этом году, стучат каблуками по сухому асфальту и улыбаются восхищенным мужским взглядам. майский вечер залит солнцем и теплым ветром.
девять лет назад он написал в блокноте: "май стоит выделить в особое время года, когда все твои мысли заняты любовью." если бы он нашел этот блокнот сейчас, после приступа, он бы сжег его в пепельнице. май предал его, подарив ему кластер, взамен радости и любви. теперь май для него - это нестерпимая боль и темнота.
приступ всегда заканчивается неожиданно. мгновение назад перед глазами плясал огонь, заставляя носиться по комнате, крепко прижав ладонь к левой стороне лица. но вот он уже не чувствует боли и останавливается посреди комнаты, не опуская рук, и неверяще прислушивается к себе. наконец, убедившись, что боль действительно отступила, он обессилено сползает на пол, закрывает лицо руками и плачет, как ребенок, всхлипывает и размазывает слезы.
после приступа он чувствует себя по разному. иногда в голове так пусто, что тишина и отсутствие боли оглушительно звенит в его голове. иногда он злится на весь мир, ненавидит и желает кровавых смертей. бывает его затопляет вязкое смирение и он не может делать совсем ничего, только сидеть, уставившись в одну точку. ну, а иногда как сейчас... . и каждый раз он надеется, что это был последний из дней кластерного периода.
он мечтает, что завтра, не будет боли и он достанет из шкафа костюм тройку, галстук, и итальянские лаковые туфли. гладко выбреет подбородок и позвонит друзьям. проведет вечер в алкотрипе по петербургу, а с утра выгонит из дома грудастую блондинку с гладкой кожей и запахом сливок. потом уснет на весь день в постели. а май снова будет казаться бесконечно далеким.
он может оставаться в квартире неделями, не выходя даже до ближайшего ларька за сигаретами. еду привозит один и тот же парень, который каждый раз немного удивленно смотрит на его щетину, пижамные штаны и желтую резиновую уточку в руках. он усмехается и протягивает мальчику деньги, забирает пакеты, но не спешит закрывать дверь. он несколько мгновений пристально смотрит в лицо мальчика, пытаясь понять, такой ли он был десять лет назад, но ему кажется что этот мальчик просто глупый, поэтому у него такое милое лицо. сам он никогда не выглядел так свежо и ясно. и он решительно захлопывает дверь перед носом оторопевшего курьера.
у него еще не болит голова по причине раннего часа, поэтому он решает читать, до тех пор, пока сможет различать буквы. до тех пора пока виски не зальет плавящей болью, а съеденные злаковые хлебцы не станут проситься наружу. он берет с полки Чехова, а из пакета с продуктами достает ананасовый сок и падает на диван с ногами. следующие четыре часа проходят в тишине, нарушаемой лишь шелестом страниц, но наступает момент, когда головная боль заявляет свои права на его существование и он бросает книгу.
сначала закладывает ухо и он весь внутренне поджимается, поправляет подушку и одеяло, готовясь принять все, что сегодня припасло для него проведение. через несколько минут боль закрадывается во внутреннюю поверхность глаза и, наконец, взрывается там, расползаясь на всю левую часть лица. он сжимает зубы до скрежета и старается не стонать. это может показаться забавным, но он он каждый день пытается побить свой вчерашний рекорд, пролежав беззвучно как можно дольше. он не может засечь время, но ему кажется, что с каждым днем цифра молчания увеличивается, но проверить это нет никакой возможности. он лежит тихо, зажмурившись, сжимая и разжимая кулаки, оставляя на ладони полукружия ногтей, которые он слишком сильно вдавливает в плоть. в голове каждое мгновение что-то взрывается, нарастает и распадается на маленькие огненные искры, которые носятся внутри головы, сжигая все, до чего коснуться. молчать больше нет сил и он поворачивается на живот, закусывает подушку и воет, обхватит голову руками с такой силой, что завтра, он уверен, выступят синяки. квартира шумоизолированная и он может орать как угодно, но орать почему-то стыдно. он только стонет протяжно на одной ноте изо всех сил вжимая лицо в подушку.
за окном весна дышит свежестью и запахом тюльпанов, которые соседка высадила в маленьком палисаднике. мальчишки на роликах гоняют подружек в ярких платьях, срывают с них кепки и наслаждаются их смешными ругательствами. на качелях недовольно хмурятся малыши, мамы которых недостаточно сильно их раскачивают, а родительницы лишь заботливо и внимательно смотрят, чтобы детки крепко держались и не выпали. девушки, впервые надев босоножки в этом году, стучат каблуками по сухому асфальту и улыбаются восхищенным мужским взглядам. майский вечер залит солнцем и теплым ветром.
девять лет назад он написал в блокноте: "май стоит выделить в особое время года, когда все твои мысли заняты любовью." если бы он нашел этот блокнот сейчас, после приступа, он бы сжег его в пепельнице. май предал его, подарив ему кластер, взамен радости и любви. теперь май для него - это нестерпимая боль и темнота.
приступ всегда заканчивается неожиданно. мгновение назад перед глазами плясал огонь, заставляя носиться по комнате, крепко прижав ладонь к левой стороне лица. но вот он уже не чувствует боли и останавливается посреди комнаты, не опуская рук, и неверяще прислушивается к себе. наконец, убедившись, что боль действительно отступила, он обессилено сползает на пол, закрывает лицо руками и плачет, как ребенок, всхлипывает и размазывает слезы.
после приступа он чувствует себя по разному. иногда в голове так пусто, что тишина и отсутствие боли оглушительно звенит в его голове. иногда он злится на весь мир, ненавидит и желает кровавых смертей. бывает его затопляет вязкое смирение и он не может делать совсем ничего, только сидеть, уставившись в одну точку. ну, а иногда как сейчас... . и каждый раз он надеется, что это был последний из дней кластерного периода.
он мечтает, что завтра, не будет боли и он достанет из шкафа костюм тройку, галстук, и итальянские лаковые туфли. гладко выбреет подбородок и позвонит друзьям. проведет вечер в алкотрипе по петербургу, а с утра выгонит из дома грудастую блондинку с гладкой кожей и запахом сливок. потом уснет на весь день в постели. а май снова будет казаться бесконечно далеким.