...Он спасся от самоубийства скверными папиросами.
(писательство любого рода успокаивает нервы. даже писательство такой ерунды. главное, чтобы текст и буквы и много.)
Эллис неудачно припарковала форд на обочине, чертыхнулась и вылезла из . Воздух снаружи оказался таким холодным, что руки тут же покрылись мурашками. Куртку она оставила у Патрика, поэтому Эллис поспешила к мигающему входу придорожной забегаловки. Ее шаги оставляли в воздухе гулкие отпечатки, нарушая утреннюю синеватую тишину. Перед самым входом под ноги бросилась кошка с окурочным цветом шерсти. Эллис вздрогнула, пошатнулась и поспешила внутрь. Хотелось горячего супа, гренок и кофе. Хотелось закурить и вытянуть ноги под заплеванным столиком закусочной.
Она вошла внутрь и сразу от двери направилась к барной стойке, за которой, укутавшись в огромный свитер, стояла женщина лет сорока. Рукава свитера она натянула на самые пальцы, минимизируя контакт кожи с отвратно-холодным воздухом. Она стояла в пол оборота, прислонившись боком к барной стойке, и смотрела на, угадывающийся по характерному бормотанию, телевизор, скрытый от Эллис настенной полкой. Эллис подошла ближе и сложила на столешнице руки:
- у вас что совсем не топят?
- я в этом месяце еще не платила. клиентов нет совсем, - барриста улыбнулась, демонстрируя носогубные складки, - слишком мы далеко от города.
- мне жаль, - Эллис вздохнула. - можно мне двойной американо, сырный суп, тосты и пачку мальборо.
- присаживайся. кофе принесу сразу.
Эллис прошла за дальний столик, упала на дермонтиновый диванчик и охнула. кожа обивки оказалась обжигающе холодный. после шестнадцати часов непрерывной поездки по трассе, которая стала казаться фотопленкой Коника, темной и бесконечной, хотелось условий немного получше. выбирать не приходилось. все последние несколько часов Эллис не могла найти ни одной закусочной на дороге. Эта "шестая ночь" оказалась первой, что ей удалось найти. С везеньем у Эллис иногда случались перебои. например в этот месяц. например в последние пол года. например в эту жизнь.
Вчера в обед она села в машину, чтобы доехать до супермаркета, включила радио. Сначала играла что-то ритмичное и Эллис ехала, покачивая головой в такт, думала о том, что нужно купить овощей и содовой и стиральный порошок. Думала, что ей давно пора научиться составлять списки, потому что это добавляет в жизнь хоть немного порядка. Встала на светофоре первой на перекрестке. На радио сменилась песня - Меркьюри хотел быть свободным, а люди, пересекавшие проезжую часть, ползли невыносимо медленно. Завершала цепочку пешеходов маленькая старушка в малиновом плаще. Она двигалась черепашьим шагом, одной рукой придерживая шляпку, а другую сложила в карман. Время остановилась. Светофор беспощадно пылал красным, старушка еле двигалась, на весь салон стонал Меркьюри. Он хотел свободы. Бог знает, как Фреди, мать его, Меркьюри хотел освободиться. Боже, а старушка двигалась метр в минуту. Эллис закусила губу. Что-то она делала не так, если время так беспощадно обходится с ней, заставляя бесконечно переживать этот отвратительный момент. Бесконечно-бесконечно красный светофор, наконец вспыхнул желтым, а через секунду зеленым. Старушка оказалась на другой стороне тротуара каким-то непостижимым образом. Эллис рвано вздохнула и вдавила педаль газа в пол. Ехать в супермаркет казалось абсурдной идеей. Что она забыла в супермаркете? Она свернула влево и направилась к выезду из города. Открыла окна и салон машины затопил свежий, прохладный воздух. Бездумно, инстинктивно она помчалась по трассе, провожая дорожные столбы и что-то внутри себя. Оставляя прошлое позади. Патрика позади, работу позади, позади съемную квартиру со всеми ее барахлящими выключателями и слабым напором душа.
Смешным казалось то, что не нужно было никому звонить, предупреждая о своем отсутствии. Вряд ли Патрик вспомнит о ней раньше, чем в следующий вторник - день, когда они обычно встречались, ужинали где-нибудь поздно китайской лапшой или пиццей и ехали к нему. Патрик - видимость личной жизни, постоянный половой партнер, дилер хорошей травы, когда хотелось расслабиться больше, чем обычно. Если ее уволят с работы за отсутствие и невозможность связаться с ней - пусть. Местом менеджера в типографии она ничуть не дорожила. Все это не казалось важным сейчас. Все это было пустыми деталями прошлого, которые имели столько же значения, сколько сюжет окололитературного бульварного романа.
В дороге вспомнилось, вдруг, как мечталось в семнадцать лет. Хотелось путешествий в самые дальние уголки мира, где все не так, как привыкла Эллис, где все вызывает трепет, восхищение и ужас. Африка с ее горьким потом на грубой коже местных жителей и деревянными сандалиями. Индия, где все пахнет специями, а на женщине, которая бы сдавала ей комнату, столько яркой одежды, сколько не увидишь за целый год проживания в родном городе. Новая Зеландия, где снимали ее любимый фильм, в финале которого Эллис неизбежно плачет. Кто позволил Эллис забыть эти мечты?
Хотелось всю жизнь огромным чувством любить человека, который сопровождал бы ее на пути. Курить с ним в ночных поездах, пить холодную воду, гуляя по раскаленным улицам, трахаться на белых мотельных простынях в самых разных точках планеты. И чтобы не было дома, куда нужно было возвращаться. Чтобы домом был весь мир.
Эллис крепче сжимала руль, когда мысли начинали причинять боль, уходя слишком далеко в безвременные юношеские грезы. Жизнь мечтателей имеет свойство причинять им боль, разрушая мечты, заменяя их на серую действительность. Огромную любовь на Патрика. Путешествия на место менеджера в типографии.
- твой кофе, дорогая, - женщина вырвала Эллис из полусна и поставила перед ней чашку американо с шоколадного цвета пенкой на черной глади, - через минуту принесу остальное.
- спасибо.
Эллис пила кофе, курила последнюю сигарету из пачки, купленной дома. Тело приятно кололо сонной усталостью. Принесли дымящийся суп в зеленой фарфоровой чашке и тяжелые столовые приборы. Эллис удивилась, не рассчитывая на хорошую посуду в таком месте. Принесли жаренные тосты и сигареты и в этом было столько свободы, сколько не было во всей прошлой жизни.
- не хочешь остаться и поспать? на верху есть комнаты.
- да? я ... не знаю. да, я останусь. спасибо, - Эллис сама удивилась, как приятно ей было принять предложение хозяйки.
В комнате наверху стояла кровать, платяной шкаф и письменный стол. На стене висело большое зеркало, в котором Эллис казалась себе невыразимо юной. Девочкой без прошлого в белой майке и рванных на коленях джинсах. Где-то здесь в жизни Эллис темной тенью легла черта, которая навсегда отделила ее от прошлого, заслоняя его и перечеркивая. Она быстро разделась, приняла душ и легла в кровать. Простыни были белыми. Первые в жизни Эллис белые мотельные простыни. Она улыбалась, планируя, как завтра снимет деньги со всех кредиток и отправится дальше по трассе. Эллис не собиралась останавливаться. Она и так слишком много времени упустила. У нее есть пачка сигарет и машина, которая может отвезти ее куда угодно. "нам нельзя стоять на месте", - вновь и вновь повторяла Эллис строчку давно забытого стихотворения. теперь только вперед по дороге, пусть даже она окажется Via Dolorosa.
Эллис неудачно припарковала форд на обочине, чертыхнулась и вылезла из . Воздух снаружи оказался таким холодным, что руки тут же покрылись мурашками. Куртку она оставила у Патрика, поэтому Эллис поспешила к мигающему входу придорожной забегаловки. Ее шаги оставляли в воздухе гулкие отпечатки, нарушая утреннюю синеватую тишину. Перед самым входом под ноги бросилась кошка с окурочным цветом шерсти. Эллис вздрогнула, пошатнулась и поспешила внутрь. Хотелось горячего супа, гренок и кофе. Хотелось закурить и вытянуть ноги под заплеванным столиком закусочной.
Она вошла внутрь и сразу от двери направилась к барной стойке, за которой, укутавшись в огромный свитер, стояла женщина лет сорока. Рукава свитера она натянула на самые пальцы, минимизируя контакт кожи с отвратно-холодным воздухом. Она стояла в пол оборота, прислонившись боком к барной стойке, и смотрела на, угадывающийся по характерному бормотанию, телевизор, скрытый от Эллис настенной полкой. Эллис подошла ближе и сложила на столешнице руки:
- у вас что совсем не топят?
- я в этом месяце еще не платила. клиентов нет совсем, - барриста улыбнулась, демонстрируя носогубные складки, - слишком мы далеко от города.
- мне жаль, - Эллис вздохнула. - можно мне двойной американо, сырный суп, тосты и пачку мальборо.
- присаживайся. кофе принесу сразу.
Эллис прошла за дальний столик, упала на дермонтиновый диванчик и охнула. кожа обивки оказалась обжигающе холодный. после шестнадцати часов непрерывной поездки по трассе, которая стала казаться фотопленкой Коника, темной и бесконечной, хотелось условий немного получше. выбирать не приходилось. все последние несколько часов Эллис не могла найти ни одной закусочной на дороге. Эта "шестая ночь" оказалась первой, что ей удалось найти. С везеньем у Эллис иногда случались перебои. например в этот месяц. например в последние пол года. например в эту жизнь.
Вчера в обед она села в машину, чтобы доехать до супермаркета, включила радио. Сначала играла что-то ритмичное и Эллис ехала, покачивая головой в такт, думала о том, что нужно купить овощей и содовой и стиральный порошок. Думала, что ей давно пора научиться составлять списки, потому что это добавляет в жизнь хоть немного порядка. Встала на светофоре первой на перекрестке. На радио сменилась песня - Меркьюри хотел быть свободным, а люди, пересекавшие проезжую часть, ползли невыносимо медленно. Завершала цепочку пешеходов маленькая старушка в малиновом плаще. Она двигалась черепашьим шагом, одной рукой придерживая шляпку, а другую сложила в карман. Время остановилась. Светофор беспощадно пылал красным, старушка еле двигалась, на весь салон стонал Меркьюри. Он хотел свободы. Бог знает, как Фреди, мать его, Меркьюри хотел освободиться. Боже, а старушка двигалась метр в минуту. Эллис закусила губу. Что-то она делала не так, если время так беспощадно обходится с ней, заставляя бесконечно переживать этот отвратительный момент. Бесконечно-бесконечно красный светофор, наконец вспыхнул желтым, а через секунду зеленым. Старушка оказалась на другой стороне тротуара каким-то непостижимым образом. Эллис рвано вздохнула и вдавила педаль газа в пол. Ехать в супермаркет казалось абсурдной идеей. Что она забыла в супермаркете? Она свернула влево и направилась к выезду из города. Открыла окна и салон машины затопил свежий, прохладный воздух. Бездумно, инстинктивно она помчалась по трассе, провожая дорожные столбы и что-то внутри себя. Оставляя прошлое позади. Патрика позади, работу позади, позади съемную квартиру со всеми ее барахлящими выключателями и слабым напором душа.
Смешным казалось то, что не нужно было никому звонить, предупреждая о своем отсутствии. Вряд ли Патрик вспомнит о ней раньше, чем в следующий вторник - день, когда они обычно встречались, ужинали где-нибудь поздно китайской лапшой или пиццей и ехали к нему. Патрик - видимость личной жизни, постоянный половой партнер, дилер хорошей травы, когда хотелось расслабиться больше, чем обычно. Если ее уволят с работы за отсутствие и невозможность связаться с ней - пусть. Местом менеджера в типографии она ничуть не дорожила. Все это не казалось важным сейчас. Все это было пустыми деталями прошлого, которые имели столько же значения, сколько сюжет окололитературного бульварного романа.
В дороге вспомнилось, вдруг, как мечталось в семнадцать лет. Хотелось путешествий в самые дальние уголки мира, где все не так, как привыкла Эллис, где все вызывает трепет, восхищение и ужас. Африка с ее горьким потом на грубой коже местных жителей и деревянными сандалиями. Индия, где все пахнет специями, а на женщине, которая бы сдавала ей комнату, столько яркой одежды, сколько не увидишь за целый год проживания в родном городе. Новая Зеландия, где снимали ее любимый фильм, в финале которого Эллис неизбежно плачет. Кто позволил Эллис забыть эти мечты?
Хотелось всю жизнь огромным чувством любить человека, который сопровождал бы ее на пути. Курить с ним в ночных поездах, пить холодную воду, гуляя по раскаленным улицам, трахаться на белых мотельных простынях в самых разных точках планеты. И чтобы не было дома, куда нужно было возвращаться. Чтобы домом был весь мир.
Эллис крепче сжимала руль, когда мысли начинали причинять боль, уходя слишком далеко в безвременные юношеские грезы. Жизнь мечтателей имеет свойство причинять им боль, разрушая мечты, заменяя их на серую действительность. Огромную любовь на Патрика. Путешествия на место менеджера в типографии.
- твой кофе, дорогая, - женщина вырвала Эллис из полусна и поставила перед ней чашку американо с шоколадного цвета пенкой на черной глади, - через минуту принесу остальное.
- спасибо.
Эллис пила кофе, курила последнюю сигарету из пачки, купленной дома. Тело приятно кололо сонной усталостью. Принесли дымящийся суп в зеленой фарфоровой чашке и тяжелые столовые приборы. Эллис удивилась, не рассчитывая на хорошую посуду в таком месте. Принесли жаренные тосты и сигареты и в этом было столько свободы, сколько не было во всей прошлой жизни.
- не хочешь остаться и поспать? на верху есть комнаты.
- да? я ... не знаю. да, я останусь. спасибо, - Эллис сама удивилась, как приятно ей было принять предложение хозяйки.
В комнате наверху стояла кровать, платяной шкаф и письменный стол. На стене висело большое зеркало, в котором Эллис казалась себе невыразимо юной. Девочкой без прошлого в белой майке и рванных на коленях джинсах. Где-то здесь в жизни Эллис темной тенью легла черта, которая навсегда отделила ее от прошлого, заслоняя его и перечеркивая. Она быстро разделась, приняла душ и легла в кровать. Простыни были белыми. Первые в жизни Эллис белые мотельные простыни. Она улыбалась, планируя, как завтра снимет деньги со всех кредиток и отправится дальше по трассе. Эллис не собиралась останавливаться. Она и так слишком много времени упустила. У нее есть пачка сигарет и машина, которая может отвезти ее куда угодно. "нам нельзя стоять на месте", - вновь и вновь повторяла Эллис строчку давно забытого стихотворения. теперь только вперед по дороге, пусть даже она окажется Via Dolorosa.