...Он спасся от самоубийства скверными папиросами.
я сама для себя не решила откуда веду отсчет, но теперь пришла вторая фаза луны.
теперь все проще. как будто Бог сжалился и пролил на меня немного елея. склеил волосы и пальцы, зашорил глаза, набухал амброзией, раскурил вокруг меня то ли ладан, то ли ваниль. я испуганно спешу отдохнуть от переживаний, скрещиваю пальцы в замок за сильной шеей и прижимаюсь к материальному, теплому телу, внутри которого нет алкоголя. чувствую себя той пьяной девицей Достоевского, которая вписана в сюжет, только чтобы Раскольников спас ее. играю роль оберегаемого, защищаемого от ветра и мыслей, сбившегося с дороги, излеченного алкоголика. путаю имена и меня прощают. насмехаюсь и меня прощают. истеричным речитативом читаю чужие стихи и меня прощают. проклинают обидчиков и с нежностью укрывают в объятьях.
перевалочный пункт. перевязочный госпиталь.
я не имею права на этот отдых. не имею права оставаться в укрытии, которого не заслужила ни единым поступком, ни единой мыслью. лгу спекшимися губами, улыбаюсь и прижимаюсь ими к теплой щеке. жестом боюсь намекнуть, что меня пригрели на груди, как гадюку. боюсь, что меня раскусят и прогонят. только совесть воет настойчиво, не позволяя до конца погрузиться в эту теплую защищенность. я не заслужила ни тепла, ни покоя, ни отдыха.
он весь забавная незавершенность моих концепций. всего понемножку и ничего до конца. я ценю в нем поиски истины, которые ни к чему не приведут. ценю в нем возможность уйти без последствий. ценю теплые пальцы с розовыми мягкими подушечками и аккуратными круглыми ногтями. ценю его внутренний свет, с которым не вижу смысла бороться. я просто отпускаю себя и чувствую, как моя темнота рассеивается.
у нас с ним нет будущего, не потому что мы друг другу не подходим, а потому что у меня в принципе будущего нет. все, что у меня впереди, представляется яркими вспышками разных оттенков. а он постоянный негаснущий свет. сейчас, раньше и всегда. он на меня впустую тратит время. я лгу ему в каждой фразе. вот только обманываю саму себя.
теперь все проще. как будто Бог сжалился и пролил на меня немного елея. склеил волосы и пальцы, зашорил глаза, набухал амброзией, раскурил вокруг меня то ли ладан, то ли ваниль. я испуганно спешу отдохнуть от переживаний, скрещиваю пальцы в замок за сильной шеей и прижимаюсь к материальному, теплому телу, внутри которого нет алкоголя. чувствую себя той пьяной девицей Достоевского, которая вписана в сюжет, только чтобы Раскольников спас ее. играю роль оберегаемого, защищаемого от ветра и мыслей, сбившегося с дороги, излеченного алкоголика. путаю имена и меня прощают. насмехаюсь и меня прощают. истеричным речитативом читаю чужие стихи и меня прощают. проклинают обидчиков и с нежностью укрывают в объятьях.
перевалочный пункт. перевязочный госпиталь.
я не имею права на этот отдых. не имею права оставаться в укрытии, которого не заслужила ни единым поступком, ни единой мыслью. лгу спекшимися губами, улыбаюсь и прижимаюсь ими к теплой щеке. жестом боюсь намекнуть, что меня пригрели на груди, как гадюку. боюсь, что меня раскусят и прогонят. только совесть воет настойчиво, не позволяя до конца погрузиться в эту теплую защищенность. я не заслужила ни тепла, ни покоя, ни отдыха.
он весь забавная незавершенность моих концепций. всего понемножку и ничего до конца. я ценю в нем поиски истины, которые ни к чему не приведут. ценю в нем возможность уйти без последствий. ценю теплые пальцы с розовыми мягкими подушечками и аккуратными круглыми ногтями. ценю его внутренний свет, с которым не вижу смысла бороться. я просто отпускаю себя и чувствую, как моя темнота рассеивается.
у нас с ним нет будущего, не потому что мы друг другу не подходим, а потому что у меня в принципе будущего нет. все, что у меня впереди, представляется яркими вспышками разных оттенков. а он постоянный негаснущий свет. сейчас, раньше и всегда. он на меня впустую тратит время. я лгу ему в каждой фразе. вот только обманываю саму себя.